Эвакуация немцев

...Из сообщения Советского Информбюро. Оперативная сводка за 31 января: 

"Войска 3-го Белорусского фронта 31 января штурмом овладели городами Хайльсберг и Фридланд - важными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев в центральных районах Восточной Пруссии, а также с боями заняли более 50 других населённых пунктов в центральных районах Восточной Пруссии"...

В январе 1945 года на всём побережье Замланда стояли морозные, холодные дни, дул ледяной ветер. В вечернее время, когда на узких улицах Пиллау не зажигались фонари, в темноте с трудом угадывался силуэт маяка, похожего на восточный минарет. Однако за окнами кирпичных домов, закрытых светомаскировочными шторами, было тепло и уютно. Их обитатели встретили рождественские праздники за семейным столом. Незадолго перед этим сюда зашёл тяжелый немецкий крейсер "Лютцов". Было много визитов и встреч. Внешний вид матросов и офицеров внушал уверенность и оптимизм даже тем, кто, спасаясь от англо-американских бомбардировок, нашёл убежище в этом портовом городке.

На городском стрельбище занимался пиллауский фольксштурм, собранный местным отделением нацистской партии из юношей, не достигших призывного возраста, и пожилых мужчин, которые уже не были военнообязанными. После трёхнедельной муштры им выдали французское трофейное обмундирование, оружие и разместили в цехе газового завода с постом жандармерии у ворот, чтобы ополченцы тайно не могли покинуть город. Те, кто решался на этот шаг, висели на фонарных столбах вдоль шоссейной дороги, чтобы идущие мимо могли прочитать надписи, сделанные крупными черными буквами на прямоугольных щитах: "Я вишу здесь, потому что я трус... Я не хотел защищать Германию", 
"Я — дезертир!", "Он разлагал Вермахт!".

В боях за город пиллауский фольксштурм понёс большие потери и был переправлен сначала на косу Фрише-Нерунг, а оттуда в Германию.

Чем громче были раскаты орудий, тем больше беженцев прибывало в Пиллау. О тяжёлом положении гражданского населения Восточной Пруссии не могла молчать и фашистская печать, писавшая о бедствии, охватившем десятки тысяч женщин и детей, сменивших обеспеченное существование, тепло домашнего очага на бездомную жизнь под открытым небом. Масштабы катастрофы заставили нацистское руководство принять решение об эвакуации населения, в большинстве случаев бежавшего из домов за сутки до прихода советских войск.

Однако было уже слишком поздно. В пятницу 19 января на город обрушился людской поток, который вливался сюда в течение нескольких последующих недель. На дороге из Кёнигсберга в Пиллау "...скопилось невообразимое количество людей,— вспоминал генерал пехоты О.Ляш. — Пешком, на велосипедах, в повозках — женщины с детскими колясками, войсковые службы, перебрасываемые на Земландский полуостров и движущиеся в три и четыре колонны". В отдельные дни чиновникам магистрата нужно было обогреть и накормить десятки тысяч человек, заполнивших все дома, квартиры, подвалы и лестничные клетки, казармы моряков, лагерные бараки на горе Швальбенберг. Те, кому не хватило места, ночевали на кроватях, стоявших в снегу, в угольных вагонах, в портовых ангарах и на холодном полу реформистской церкви. Бургомистр Пиллау попросил командующего армейской группой "Замланд" навести в городе порядок и прекратить грабежи обывателей солдатами из отступавших частей. По приказу главного управления частей СС более тысячи полицейских "прочесали" город, взяв на учёт всех, кто уклонялся от военной службы.

У железнодорожного вокзала стояла бесконечная вереница санитарных повозок, перевозивших раненых к госпитальным судам. Никогда ещё в истории Пиллау его гавани не видели столько людей. Все дороги, ведущие к ним, были забиты автомобилями и повозками с лошадьми. В заснеженных лужах лежали горы оставленного багажа, коробки и сундуки с одеждой и бельём, мебель. Огромные толпы беженцев заполнили причалы, ожидая своего шанса на спасение. Хотя каждый из пассажиров был обязан иметь билет и разрешение на эвакуацию, сотни людей проникали на борт нелегально. Мужчины прятались в ящиках или переодевались в женское платье, чтобы проникнуть за оцепление, составленное из полевой жандармерии и власовцев. В Пиллау, где на борт разрешалось подняться только взрослым с детьми, один и тот же ребёнок использовался вместо билета по несколько раз. В суматохе грудные дети падали в воду.

Адмирал К.Дениц отказался выполнить указания гаулейтера Э.Коха, запретившего брать на корабли беженцев, не имевших документов на выезд из Восточной Пруссии. Когда в январских сумерках конвой вышел из морского канала, под его охраной находилось 22.000 человек: раненых солдат, женщин, стариков и детей.

К концу января 1945 года по берегам залива Фрише-Хафф / Калининградский залив скопилось более 1,4 миллиона беженцев. Однако транспортных судов на всех не хватало. Люди в ожидании эвакуации оказались под открытым небом, испытывая холод и недостаток в пище. Многие из них умерли. К столь значительным жертвам среди мирного населения привела обстановка безысходности, которая возникла в Германии в связи с её поражением в войне. Десятки тысяч людей искали спасение на узкой полоске косы Фрише-Нерунг, откуда ещё можно было выбраться на запад. Люди, повозки и лошади проваливались в полыньи, покрытые тонкой морозной коркой и потому не заметные.

Погибших хоронили во рву, вырытом в нескольких сотнях метров от Северного мола. Прошло более полувека, прежде чем на месте их братской могилы были установлены три многометровых креста — символы различных христианских конфессий — в память о покоящихся здесь восьми тысячах солдат и офицеров Вермахта, жителях Восточной Пруссии, военнопленных из стран антигитлеровской коалиции, фашистских невольниках двадцати четырех национальностей...

В феврале мороз сменился леденящим дождём, и северо-восточный ветер нагнал вглубь залива волны Балтийского моря. Люди брели по колено в воде, делая частые остановки, чтобы не сбиться с дороги. В лунках, пробитых пиллаускими рыбаками, стояли небольшие ёлочки, обозначавшие безопасный путь, для поддержания которого немцы привлекли около шести тысяч военнопленных и иностранных рабочих, размешенных в окрестностях Хайлигенбайля / г.Мамоново, а затем переведённых на косу Фрише-Нерунг.

Известный немецкий писатель Зигфрид Ленц в романе "Краеведческий музей" описал бедствия, испытанные немцами в заливе Фрише-Хафф зимой 1945 года: "Медленно оглядев берег, я различил повсюду ожидающие колонны беженцев. То собранные в тележные и санные городки, то рассыпанные в дюнах. А на песке, ближе к морю, где прошлые приливы оставили свои обледенелые меты, были свалены целые арсеналы оружия и военного имущества, орудия всех калибров, для которых не имелось больше боеприпасов, передвижные радиостанции, которым нечего больше было передавать, штабеля пустой тары и полевые кухни, машины специального назначения и горы маскировочных сетей, которые маскировали самих себя".
Добравшись до спасительного берега, люди не могли сойти на твёрдую землю и продолжали идти по льду, так как единственная дорога на косе, с трудом позволявшая разъехаться двум грузовым машинам, вскоре оказалась настолько переполненной, что по ней не было никакой возможности двигаться. Но даже те, кто попал па Фрише-Нерунг, не чувствовали себя в безопасности, прятали под вековыми соснами домашнюю утварь, ещё надеясь вернуться назад.

Положение изменилось, когда у побережья косы построили деревянные причалы для кораблей, доставлявших беженцев в порты Германии.

Из письма к солдату 5-й танковой дивизии:

Кёнигсберг, 27 января 45 года.
"Мой дорогой Карл! 
Мы бежим, сейчас временно остановились. В дороге мы с понедельника 22.01.1945. Теперь можно писать письма. Войска заняли шоссейную дорогу. Нам пришлось съехать в сторону. Дети и Рейнгольд мёрзли, и мы все тоже, телега открытая, шёл снег.
Мы с одним ручным багажом влезли на открытую площадку, но просидели на станции под обстрелом всю ночь. Со вчерашнего дня стало очень неспокойно. Грохот орудий и разрывы авиабомб сотрясают дом. Мы смирились со своей судьбой, где мы останемся — не знаю.
Будь здоров, Карл! Привет всем твоим товарищам. Наше положение безнадёжное. Папа ещё с нами. Надеюсь, что он не будет схвачен в фолькештурм.
Мы должны были ехать в Пиллау, а затем морем в империю. Один корабль с женщинами и детьми уже готов (потоплен). Сколько ещё будет таких? Надеюсь, что это письмо дойдёт. Всё мне кажется злым сном. Твоя несчастная мать"...